За Тереком тоже наша земля

     ... Смотреть на стремительно скользящую по земле тень нашего вертолета было не совсем приятно. Время от времени она сравнивалась по размерам с самой "вертушкой", колеса Ми-8 проходили в метре-другом от вспаханного поля. Резкий прыжок, надсадное хлопанье лопастей, вираж - мы "перепрыгиваем" через очередную лесозащитную полосу. И быстрей к земле, прижимаясь к которой вертолет становится менее заметной целью.

     Ощетинившись стволами, "вертушка" закладывает очередной вираж над кронами деревьев. Из открытого кормового люка начинает стучать поставленный на турель пулемет спецназовца, щелкая по полу машины отстрелянными гильзами. Ему вторят автоматы, выставленные в иллюминатор и в прикрытый бронежилетом распахнутый люк на левом борту. В ту же секунду в рев двигателей и звук стрельбы вплетается слабое щелканье выстрелов с земли и слышимый даже через все вертолетное многозвучие свист пуль, прекрасно доносящийся через открытый люк пулеметчика.
     Минут через десять, сев на нашем аэродроме, выходим на перекур. Завязывается разговор, время от времени перебиваемый ревом турбин взлетающих штурмовиков и фронтовых бомбардировщиков. Вытащив пулемет из "вертушки", спецназовец, назвавшийся Александром, рассказывает, что нас обстреляли из лесозащитной полосы. Саша по кличке Рэмбо - здоровенный мужик под два метра ростом и двадцати лет от роду, сержант срочной службы - относится к этому спокойно: "Работа такая, скоро на дембель, но я бы остался".
     Его командир немногословен: "Он будет валить "духов" до конца, хороший парень, жаль, если не перейдет на контрактную службу, а перейдет - вернется ко мне, мы с ним отлично сработались. Он с правого борта трудится, я - с левого. Да и в горах парню цены нет, немало вместе побегали".
     Вертолетчик, расстегивая бронежилет, рассматривает зеленые лопасти машины, местами залепленные белой краской. Под ней - замазанные смолой дыры от пуль: "Я прошлую чеченскую войну всю прошел, с 94-го по 96-й год. Сейчас работа пошла по-другому, всего один раз лопасти менять пришлось. Но "чехи", они же "духи", придумали новый прием. Сейчас они стараются обстреливать вертолет сзади. Идешь над полем, там косят сено - зимовать-то надо, скотину кормить. Среди женщин и детей якобы тем же делом заняты несколько мужчин. Стоит пройти над ними, невесть откуда появляются автоматы, вдогонку вертолету идут очереди. Закладываешь боевой разворот, а "душки" уже исчезли. По детям и бабам стрелять не будешь. Они, сволочи, этим и пользуются".
     ...Высокоточного оружия на борту вертолета, естественно, нет, по бандитам работают НУРСами - неуправляемыми реактивными снарядами и стрелковым оружием. Экипажи наших "вертушек" уничтожили не один частный нефтеперегонный завод, накрыли огнем немало боевиков. И все со сверхмалых высот, впритирку к земле.
     - Идя на боевую задачу, заметили маленький нефтеперегонный завод, - говорит командир корабля. - Около него стоял серебристый джип, из окон которого высунулись автоматные стволы, моментально открывшие огонь по нашей машине. За нами шел Ми-24, на такое соседство в воздухе "духи" явно не рассчитывали, и буквально выпрыгнувшая из-за редкого леса воздушная машина мощным залпом сожгла иномарку вместе с ее хозяевами. Да и заводик вниманием не обделили.
     ... На орудиях врытых в землю танков сушится скромный солдатский скарб.Стволы развернуты в сторону Червленной, до нее всего полтора километра. Из-за редкого леса доносится звук орудийных залпов, артиллеристы посылают снаряды через Терек, где, по данным разведки, "бегают целые стада "духов". На той стороне реки уже установлены расценки - за летчика можно получить до 100 тысяч долларов, за командира артиллерийского подразделения - 70 тысяч. Ночью бандиты пытаются зайти в тыл нашим боевым порядкам, подобраться к артиллеристам, обрушивающим на них тонны снарядов. Диверсионные группы Хаттаба, чьи подчиненные должны блокировать продвижение наших армейских частей на "северном" направлении, отправляются к Аллаху трудами разведчиков одного из мотострелковых соединений. Но и без потерь с нашей стороны не обходится, боевики устраивают засады, в которых погиб уже не один российский солдат. Не так давно в подобную ловушку попала даже колонна. Ее крайне непрофессионально обстреляли совсем юные боевики, которых куда более опытные собратья преднамеренно отправили на огневой контакт с мотострелками.

     - У них сейчас так принято - пацанов вперед посылать, - рассказывает офицер. - Наши было погнались за "младшим поколением", но оказались в ловушке: во втором эшелоне засели куда более опытные боевики, которым, откровенно говоря, наплевать на своих же мальчишек. Ночью сидишь на позиции, из ближайшего села по тебе открывают огонь трассерами. С военной точки зрения, шаг бесполезный, трассер нужен, чтобы подсветить цель. Наши позиции хорошо окопаны, стреляющим трассерами автоматчикам, как говорится, "не выгорит". Но "духи" идут на такой шаг специально, чтобы вызвать ответный огонь артиллерии или авиации. Сами они к этому времени из села разбегутся, а удар придется на дома ни в чем не повинных людей.
     ...Так и ведется сейчас пресловутая информационная война. Ночью боевики вызывают огонь на чеченские села, утром снимают на видеокамеры так называемые "зверства Российской армии", этот материал рассылается по ведущим телекомпаниям планеты.
     Одновременно мирным горцам односложно напоминают, что после гибели твоих родственников ты становишься "кровником" и обязан отомстить за потерю. Иначе - не джигит. А отомстить якобы можно лишь одним путем - примкнув к боевикам и стреляя в русских солдат. Иначе каким способом пополнять постоянно редеющие ряды боевиков?
     Здесь, на передовой, на севере Чечни, в беседах с пехотинцами, которым довелось побывать и на ботлихском, и на новолакском направлениях в Дагестане, почти всегда затрагивался один из важнейших вопросов - о деньгах. Можно сколько угодно обсуждать федеральный бюджет, рассчитывать, сколько ассигнований в связи с последними событиями на Юге России разделит премьер между разными силовыми и несиловыми ведомствами, но пока "живые" деньги не появятся у солдат и сержантов, у офицеров, армейскому начальству очень трудно решить важнейший кадровый вопрос - кто будет уничтожать гнезда боевиков на территории России.